The Beat
Ванесса Чикконе

Со всеми амбициями, что есть на земле, 30 STM стартуют на совершенно новом уровне.

Что значит «хорошие музыканты»?

Это зависит от того, как хорошо они играют?

Или от того, кто их учитель?

Может, это как-то зависит от того, как часто они репетируют.

По мнению Мэтта Воктера, басиста 30STM, все вышесказанное не имеет значения.

читать дальшеВоктер играл в разных группах и его музыкальный путь привел его из Аллентауна в Нью-Джерси, а потом в Бостон, прежде чем он, наконец, приземлился в Калифорнии. Представляем вашему вниманию музыкальную одиссею Воктера, в которой говорится о том, как музыка открыла ему глаза на совершенно новый мир.

Pulse Weekly: Когда ты присоединился к группе, братья Лето (Джаред и Шеннон) уже написали (или записали? Тогда было бы recorded) первый альбом; было странно для тебя включаться в уже сформированный проект?

Matt Wachter: Всегда странно попадать в обстановку, которая уже сложилась. Быть в ситуации типа этой грозит чувством неловкости. Я в группе почти 5 лет, и установилось определенное доверие и это послужило неплохим фундаментом в процессе создания второй пластинки, A Beautiful Lie.

PW: Как ты попал к этим ребятам?

MW: Я переехал в Лос-Анджелес из Бостона где-то 5 лет назад, и первые 3 месяца я жил у свого брата и просто спал на полу. У него был друг, который играл на гитаре в 30STM и он [сказал моему брату, что я должен попробоваться в группу], так что я сделал это и довольно скоро мы отправились в тур.

PW: Здорово. Ты не находишь, что люди придают слишком большое значение актерской карьере Джареда Лето, нежели музыкальной?

MW: Если честно, я стараюсь не обращать внимания на то, что говорят другие. Мы всегда говорим, что можно прочитать сотню хороших ревью и всего одно плохое и [это плохое ревью] испортит тебе все настроение. Я все понимаю – я знаю, что людям нравится фокусироваться на его кино-карьере больше, чем на музыкальной. Это совсем не задевает меня. Я думаю, музыка говорит сама за себя и если люди проводят [с нашей музыкой] больше минуты, они поймут, что она искренняя.

PW: У вас много фанатов, это говорит о том, что музыка замечательная. Вы еще гастролируете в фургоне или есть усовершенствования?

MW: Мы гастролируем в квартирообразном трейлере – в нем довольно хреново зимой, потому что сквозняки. (смеется) Шучу! Мы ездим в автобусе, хвала всевышнему, потому что я могу спать в койке. Когда ты переходишь из фургона в автобус, ты понимаешь, что никогда не вернешься в фургон.

PW: Почему?

MW: Если однажды ты почти вылетаешь через его лобовое стекло, как ракета, ты как-то не решаешься вернуться. Несколько лет назад я был в группе, и мы построили чердак, а кто-то резко затормозил, меня швырнуло вперед и я чуть не вылетел через лобовое стекло.. Дети, надевайте шлем, если вы в фургоне.

PW: С ума сойти! Итак, вы начинали как все и таскались со всеми своими прибамбасами, гастролируя 24 часа в сутки, 7 дней в неделю…

MW: Точно. Но все изменилось, когда мы стали более успешными. Нужно хранить чувство, что «завтра все может исчезнуть», и мы принимаем и ценим то, что имеем. Ты тратишь 45 минут в час на выступление, а остальное время заполняется всякой фигней, которая напрягает, я не думаю, что кто-то, кто начинает выступать, думает об этом или ожидает этого.

PW: Успех требует усердной работы. Мы заметили, что на вашем сайте много фотографий людей в хэндмэйд-футболках 30 STM – вы сами делаете эти фото, или вам их присылают фанаты?

MW: Это все мы (делаем фото). Это та вещь, с которой мы все согласны. Когда мы были детьми и ходили на концерты, мы всегда хотели встретить участников групп, поговорить с ними. Вот почему мы делаем это после концертов. Иногда мы выходит на час, и мы все вспотевшие и просто фотографируемся с фанатами, раздаем автографы и просто разговариваем и тусуемся. Мы обычные люди, такие же, как они, разве что мы можем подвести глаза или надеть девчачью одежду.

PW: Ну, люди, которые приходят увидеть вас тоже это делают.

MW: (смеется) Точно, это правда.

PW: Здорово, что вы взаимодействуете со зрителями. Многим, кажется, наплевать на своих фанатов за эти дни.

MW: Это обескураживает. Когда видишь, что группы так поступают, то хочется сломать все их пластинки. С другой стороны, я понимаю, что они тоже люди и у них бывают плохие дни, но это хороший способ делать это – не нужно быть гребаным подонком в такой ситуации.

PW: Когда ты был подростком, куда ты ходил на концерты?

MW: Мой брат жил в Аллентауне, и я рос в Нью-Джерси, так что я ходил на множество концертов в районе Бетлехем. Самый первый концерт в моей жизни – с Weston. Это был крупный фестиваль в задрипанном маленьком клубе в Джерси, и они выступали последними. Они выступали очень поздно и они играли где-то пяти людям. И я был одним из этих пяти. Это было круто.

PW: Небольшие концерты самые лучшие. Ты переехал из Нью-Джерси в Калифорнию – как прошел переезд?

MW: Понадобилось около трех месяцев (чтобы устроиться). Сначала я все возненавидел. Мне хотелось вернуться обратно на восточное побережье. Потом я присоединился к группе, и это послужило причиной, чтобы остаться. Сейчас мне нравится здесь, но на самом деле было немного страшно переезжать (на западное побережье), особенно как для музыканта – чувствуешь себя маленькой рыбкой в большом пруду. Это правда несколько напрягает в начале.

PW: По крайней мере, ты нашел наживку, которую искал. Как ты вообще попал в музыку?

MW: Когда я был совсем маленьким, мой старший брат слушал сплошной металл, так что я тоже начал слушать всякое такое. Потом был панк, и я стал слушать The Ramones и Sex Pistols. Потом все больше увлекался панком и хардкором. Я слушал всякие группы типа Sick Of It All, The Gorilla Biscuits и Lifetime. Я прошел через большое количество музыкальных стадий, это сделало меня более хорошим музыкантом.

PW: Мы согласимся с этим. Это, кажется, естественный ход вещей – ты начинаешь слушать одну музыку, а потом даже не осознавая, слушаешь то, что никогда и не подумал бы слушать.

MW: Совершенно верно. Я прошел через изменения, когда играл в ска-группах, и это продемонстрировало мне совершенно другую сторону музыки. Я играл в рок-группе, а потом я играл в каких-то маленьких классических квартетах, что помогло мне развиться со всех сторон.

PW: Удивительно, какое влияние может иметь музыка.

Перевод: Juicetina

Интервью Music Street Journal

Интервью с Мэттом Воктером (“30 Seconds To Mars”).
Патрик и Лиза Хеннен

MSJ: Откуда взялось название «30 Seconds to Mars»?
MW: Ну, на самом деле, оно не должно восприниматься дословно. Название не имеет ничего общего с «космическим пространством», как иногда считают. По бОльшей части, оно просто описывает музыку и тот мир, в котором мы живем. Мир, который мы создали вокруг себя. Это самое полное определение музыки, которое мы смогли подобрать.

MSJ: Кому пришла в голову идея о группе?
MW: Группа на самом деле начиналась как проект Джареда и Шеннона, они братья, так что они занимались этим с детских лет, в той или иной форме. Они выступали под разными названиями. Так появилась 30 STM. Вообще, они подписали контракт на выпуск альбома в 1996. Так что они стали 30 seconds to Mars с тех пор. Я пришел в группу примерно три с половиной года назад и Томо появился где-то 2 года назад. Мы считаем, что нашли идеальный состав на данный момент.

MSJ: Что приходит сначала – мелодия или лирика, в процессе написания?
MW: Ну, Джаред пишет песни, он является источником идей. Вообще, нет четкого определения, что появляется сначала. Иногда он идет по улице и напевает что-то, и потом говорит «у меня есть песня». Это не формула, которой можно следовать, это просто одна из тех спонтанных вещей, которые случаются иногда в самое неподходящее время или в самом неподходящем месте. У него появляется идея, а мы бегаем в поисках чего-нибудь, чтобы записать это на бумагу или пленку.

MSJ: Со времени вашего первого альбома прошло несколько лет, как ты думаешь, ваше звучание изменилось?
MW: Звучание достаточно изменилось. С этой пластинкой мы не хотели повторить предыдущую. Изменение было важно для нас на тот момент. Мы равняемся на те группы, которые слушаем. Когда я иду и покупаю новую пластинку Radiohead, я не хочу услышать то же самое, что они делали на предыдущей. Так что мы записываем альбом с таким настроем. Это одновременно пугает – схоже с разрушением прошлого, чего-то, что уже работает. Мы продали более 100,000 копий первого альбома. Для группы, выпустившей первую пластинку это неплохо. Так что отказ от чего-то, что сработало в первый раз, вызывало страх. Но мы думали, это было необходимо: чтобы прогрессировать как музыкантам, а это - наша цель. На этот раз мы подходили к делу с таким настроем, что «лучше меньше да лучше». Многое было выброшено только для того, чтобы захватить истинную сущность 30STM, противопоставить первому альбому.

MSJ: Что такое Эшелон?
MW: Сказать, что Эшелон – наш Фан-клуб – это не сказать ничего. Они – душа и сердце 30 STM. Я имею ввиду, я был музыкальным фанатом всю свою жизнь, но никогда не видел ничего подобного. Это группа людей, настолько увлеченных и восторженных нашей музыкой, что они набивают тату в виде глифов и другой символики, делают одежду, разрисовывают свои тела. Едут за нами от города к городу. Наиболее приближенная ситуация, я думаю, была у The Grateful Dead. Полагаю наши фанаты выглядят круче *смеется*.

MSJ: Как вы выбрали “Provehito in Altum” в качестве слогана?
MW: На самом деле, это латинское изречение и переводится как «Продвижение в глубину». И мне кажется, это было что-то вроде мантры для группы в течение нескольких лет. Мы всегда постоянно бросали себе вызов, подталкивали себя к краю возможного безумия или опасности. Это то, насколько сильно мы верили в группу и как увлечены мы были нашей музыкой, то, что мы всегда пытались превзойти самих себя и посмотреть, как далеко сможем зайти. Мы решили, вот он лучший девиз, чтобы отразить это.

MSJ: Какой был самый значительный момент в истории 30 STM?
MW: Сложно сказать, я имею ввиду, столько всего было за прошедшие несколько лет. Последние 2,5 – 3 года мы записывали альбом. Мы объехали 4 континента, 5 стран, огромное количество городов по всему миру. Все эти места, где мы были, такие памятные, на самом деле, это сложно, выделить только одно событие или момент, который бы передал сущность всего этого. Это было таким потрясающим путешествием. Завершение записи альбома – вот он момент, когда мы могли гордиться собой в наибольшей степени. Он вобрал в себя все, что мы хотели в нем видеть.

MSJ: Какие группы влияли на тебя, когда ты был ребенком?
MW: Было много групп, вроде Led Zeppelin, Pink Floyd, Kiss – группы с нестандартным мышлением. Группы, которые не думали «мы просто группа и мы играем музыку». Группы, которые формировали образ жизни в бОльшей степени. Больше, чем «мы едем в этот город, отыграем и поедем в следующий». Это наша жизнь, это то, о чем мы мечтали, когда были детьми. Я думаю, это отражалось в музыке, которую мы слушали, подрастая: группы вроде The Sex Pistols, Pink Floyd. Все они поднимали музыку на новый уровень. Вот где мы находим вдохновение. «Как далеко мы можем в этом зайти?».

MSJ: На какой последний концерт ты ходил как зритель?
MW: Как зритель…Я думаю, U2. Это было в Лос-Анджелесе, как раз перед нашим отъездом. Это одна из тех групп, которые чем дальше, тем лучше, лучше и лучше. Группа, которая просто постоянно переигрывает себя самих и делает это так артистично, поддерживает необходимую целостность.

MSJ: Какой последний CD ты купил?
MW: Последним CD, который я купил был новый диск Nine Inch Nails, “With Teeth”. С которым мы все просто улетаем. Мы их большие фанаты. Это еще одна группа, продолжающая удивлять с каждой новой пластинкой.

MSJ: Что бы ты мог назвать лучшим «Spinal Tap» (переводчик: я так поняла, это фильм или что-то типа того) моментом, который случился с тобой?
MW: *смеется* Это так забавно, что ты спросил (а) это, потому что нас произошло несколько таких моментов на прошлой неделе Мы выступали в Милуоки несколько дней назад и в помещении, где мы играли, было 5 разных сцен. Это чудовищная путаница в коридорах! Если ты помнишь эпизод, где герои внизу, на подвальном этаже и пытаются найти путь на сцену, а швейцар говорит им «просто идите прямо, потом направо и еще направо». Мы практически были в такой же ситуации. Мы не могли найти сцену. Просто невероятно! Все разговоры свелись к «Я думаю, надо идти сюда» и «Нет, я знаю, надо идти сюда».

MSJ: Что вы хотите сказать людям с помощью вашей музыки?
MW: Для нас музыка всегда была спасением. Способ забыть о реальности на время. Я чувствую - это то, что мы стараемся передать. Это история человека на жизненном перепутье. Я уверен, что все эти аспекты делают жизнь полной. И для нас музыка всегда была укрытием от реальности. И 30 STM, полагаю, отлично справляются с этой задачей.

MSJ: Какое-нибудь финальное обращение к фанатам?
MW: Знаешь… Наших фанатов, как я сказал ранее, нельзя сравнивать с другими: если бы не они, нас бы тут не было. Я не думаю, что другие группы могут исчезнуть на 2-3 года и потом снова появиться и видеть в толпе те же лица, что и раньше. Я бы просто сказал спасибо от всего сердца, за то, что они прошли через все вместе с нами. И поддерживали нас все время. Это удивительно! Каждый вечер слышать, как они поют слова каждой песни. Это величайшее наслаждение в мире. Временами они даже громче музыки и все, что можешь слышать – их пение. Это лучше, чем любой наркотик, который ты можешь принять. Это величайшее наслаждение в мире.

переводчик: Juicetina

Интервью с Мэттом (Absolutepunk.net)
Absolutepunk.net: Пожалуйста, представься.
Matt Wachter: Меня зовут Мэтт Воктер, я басист в группе 30 Seconds To Mars.
AP: Что заставило тебя посвятить жизнь музыке?
MW: Порнография. Серьезно? Нет. Думаю, меня с ранних лет просто тянуло к выступлениям «живьем». Не могу назвать конкретно одного музыканта или группу, но меня всегда привлекала музыка.

AP: Как я понимаю, в 30 Seconds to Mars изначально был только Джаред, в одиночку записывавший большинство инструментов.
MW: Для первого альбома Джаред записал все инструменты, кроме ударных, на которых играл его брат Шеннон. Та пластинка целиком и полностью – детище Джареда и Шеннона.

AP: А когда ты присоединился к группе?
MW: В 2001. Как только начался тур, сразу после записи первого альбома – вот тогда я и появился в группе.

AP: Как ты можешь объяснить феноменальный успех A Beautiful Lie?
MW: Не больше не меньше как волшебством. Только волшебством. Единороги, колдуны, хрустальные шары и лепреконы.

AP: Как работалось с Джошем Абрахамом?
MW: Отлично. Джош – отличный организатор. Он знает, кому какую делать работу, он собрал классную команду для нашей работы и обеспечил отличную обстановку. Он отличный продюсер.

AP: Вы собираетесь в ближайшем будущем записать новый альбом?
MW: Нет. Этот для нас до сих пор в каком-то смысле новый. Словно родился заново. Поэтому мы продолжим тур с этим альбомом: зимой будет Taste of Chaos вместе с The Used, может быть, ещё поедем в Японию, ещё несколько концертов в Европе дадим.

AP: А как произошло это возрождение?
MW: Наверное, все началось с видео “The Kill”. А потом и с “From Yesterday”. С этими клипами альбом угодил в новую категорию и приобрел новую публику, из-за чего перед нами открылось много дверей.

AP: Клипы на “The Kill and “From Yesterday”, можно сказать, – короткометражные фильмы. А почему вы не сняли обычные клипы?
MW: [усмехается] Потому что это скука смертная. [смеется] И так уже достаточно видео, сделанных под копирку: глуповатых историй про то, как парень любит девушку, а ничего у них не получается. Знаете, это сказка про белого бычка. Мы же хотели сделать что-то выделяющееся, вызывающее, то, что никто ещё не делал. Клип на “From Yesterday” полностью снят в Китае, чего до нас ни одна группа не делала, и это потрясающе.

AP: Что вдохновило вас на это видео?
MW: Это детище Джареда. Полгода назад ему пришла мысль о том, что он хочет снять новый клип в Китае. Он сказал: «Будем снимать в Китае», а все ответили, что он с ума сошел. [смеется] И полгода спустя мы летели в Китай. У Джареда было это видение, и он шел за ним до конца и не принимал отказа.

AP: Как вас приняли в Китае?
MW: Место съемок находилось в четырех часах езды от Шанхая. Шанхай – большой город, как любой мегаполис мира. Но мы снимали в глуши. Думаю, люди были шокированы присутствием западной культуры в своем старинном городке. Сомневаюсь, что они вообще видели американцев до нас. Наверное, у них был культурный шок. Но они все были замечательные. Все те, кто работал с нами – одни из самых трудолюбивых людей, каких я только видел. Просто зашибись.

AP: Собираетесь выпускать ещё сингл после “From Yesterday”?
MW: Не знаю, мы особенно не заглядываем в будущее. Этим занимается лейбл, это не наша забота.

AP: Прошлой весной ходили слухи, что 30 Seconds to Mars собираются в некий отпуск, но, как видно, они не обернулись правдой. С чего бы это?
MW: Отпуск? Никогда не слышал о подобном. Мы никогда и не собирались в отпуск. Мы будем заниматься своим делом, пока люди нам позволят.

AP: В этом году вы едете в тур Taste of Chaos. Как вам это удалось и какого приема вы ждете?
MW: Мы дружим с Кевином Лиманом, и мы участвовали в последнем этапе Warped Tour в прошлом году, поэтому мы обсудили с ним участие в Taste of Chaos, и ему понравилась идея. Мы хэдлайнеры вместе с The Used. Подобралась отличная компания, и мы ждем не дождемся начала тура. Думаю, будет здорово, как будто бы в зимний Warped Tour.

AP: С кем вы больше всего мечтаете потусоваться?
Прим. ред.: в этот момент в трейлер зашел фронтмен 30 Seconds to Mars Джаред Лето.
Jared Leto: Со мной.
MW: [шепчет Джареду] Друг, я облажался.
JL: [с сильным южным акцентом ] (от пер. – знаю, что южный акцент – не говор кдакодилов, но переводчика прет) Пдивед, нападник, каг диля? Это бенефис Мэтта Воктера. О-о, он здаменид. Иногда он дедает спонтанные поступки. «Я каг-нибудь разбедусь с этой жопой».
MW: [робко] Шеннон помог.
JL: Да, он такой чедовек – живед на кдаю. [говорит нормально] Я родился в Луизиане, так что…
MW: Да ножницы дурацкие. Совсем плохо?
JL: А кто это сделал и зачем?
MW: Я просто начал стричь…
[запись прерывается, чтобы я поздоровался с Джаредом]
MW: О чем это мы? О моей кошмарной стрижке?
AP: А как так вышло? Надо было подстричься – и вот…
MW: Н-да, со стрижками у меня все спонтанно происходит. Просто начинаю стричь, и получается вот так. Вы не видите, но поверьте, зрелище ещё то.

AP: Итак, с кем же вы больше всего хотите потусоваться в Taste of Chaos?
MW: Забавно, что мы, в общем-то, знакомы со всеми участниками, так что мы будто едем в зимний… летний лагерь. Будет здорово.

AP: Будете участвовать в международном Taste of Chaos?
MW: Не уверен в этом. Все зависит от того, чем мы будем заняты в тот момент.

AP: Вы были хэдлайнерами тура MTV в этом году. Как впечатления?
MW: Замечательные. Это был тур в защиту окружающей среды, а нам, музыкантам, стоит обращать на это внимание. Гастроли – грязное дело, мы наносим большой ущерб, поэтому мы объединили усилия с MTV2, а Джаред и Шеннон придумали «Environmentor» – это штука, показывающая способы, с помощью которых можно как-то сгладить причиненный природе вред. Мы заправили автобус топливом на растительной основе. Это мелочь – но от каждой мелочи есть польза.

AP: Ты когда-нибудь чувствовал, что к группе относятся по-другому из-за популярности Джареда в другой сфере шоу-бизнеса?
MW: Может, поначалу да, но больше нет. Наша работа, уверен, говорит сама за себя.

AP: У вас очень преданные поклонники. Как думаешь, почему? И как вы общаетесь с ними?
MW: Мы привязаны к фанатам. Они для нас, скорее, как семья – бесшабашная, но все равно семья. Мы называем их Эшелоном, и мы обязались поддерживать с ними связь – и это взаимно. Каждый вечер после концерта мы подписываем все, что они хотят, от 45 минут до часа, а потом возле автобуса фотографируемся, общаемся. Думаю, у нас взаимное уважение.

AP: Какая песня 30 Seconds to Mars твоя любимая?
MW: Да все.
AP: Нужно выбрать одну.
MW: Нужно? [смеется] Я ничего не обязан делать.
AP: [смеется] Я был бы признателен.
MW: Все зависит от концерта. В последнее время “Revolve” – одна из моих любимых.

AP: Каким ты видишь будущее группы через 5 или 10 лет?
MW: Корпус Мира. Определенно корпус Мира.

AP: Хочешь что-нибудь сказать всем поклонникам или ненавистникам 30 Seconds to Mars?
MW: Хочу сказать, что мы вас любим и за все благодарим. И ненавистников тоже любим. У меня есть только любовь. И в самом конце – есть любовь. И в самом конце – есть любовь. И в самом конце – есть любовь. И в самом конце – есть любовь. И в самом конце – есть любовь. И в самом конце – есть любовь.
AP: Так что там в конце?
MW: Любовь.

AP: Спасибо за интервью.
MW: Да пожалуйста.

Перевод: Клер Кипли